Цзы Ю повернулась, чтобы уйти, но дверь кабинета была распахнута настежь. Чжао Хунсян, одетый в яркую одежду, действительно открыл дверь и вошел внутрь.

Цзы Ю тайно усмехнулась. Похоже, ее хотел видеть не герцог, а сын герцога. Перед помолвкой в ее прошлой жизни Чжао Хунсян также однажды встречался с ней наедине. Но тогда ей было всего четырнадцать лет.

В то время этот лицемер притворялся, что глубоко предан ей. Он говорил о своей любви и восхищении ею. Когда она пришла в ярость от унижения, он выругался:

- Ты же знаешь, я не использую тебя в своих интересах. Но я ничего не могу с собой поделать. Я не придавал этому большого значения. Пожалуйста, прости мою опрометчивость! - он даже прослезился двумя крокодильими слезами.

Именно эти слезы глубоко тронули ее. Когда дедушка спросил ее мнение о помолвке, она не стала возражать.

Когда она позже вышла замуж, поместье генерала дало ей в приданое почти шестьдесят тысяч серебряных монет. Это была почти треть состояния поместья генерала. Такое действительно можно было назвать десятью милями подарков в виде приданого.

После свадьбы и под ее слезные мольбы дедушка порекомендовал Чжао Хунсяну стать министром в военном министерстве. Он прошел путь от пустоголового Ши Цзы герцога Юн Наня до влиятельного военного чиновника.

Цзы Ю смотрела на этого врага, который задушил. Она ненавидела себя за то, что не может содрать с него кожу, выпить его кровь и разрезать на куски!

Ее ногти вонзились в плоть. Цзы Ю сдержалась и не пошла вперед, чтобы разорвать этого подонка. Она мило улыбнулась и сказала:

- Цзы Ю отдает дань уважения Ши Цзы и желает удачи.

Чжао Хунсян видел, что сегодня она была более элегантна и изысканна, чем в тот день в поместье. Он не смог удержаться и похотливо посмотрел на нее:

- Ты мэймэй [буквально младшая сестра, может быть использована для обозначения фамильярности], не обращай внимания на такие манеры. Я не ожидал, что мэймэй станет еще красивее за эти два месяца, пока мы не виделись. Я…

- Прости меня, Ши Цзы! Ю’эр здесь, чтобы увидеться с герцогом и дедушкой. Если у тебя нет никаких дел, то тебе лучше уйти.

Хотя Цзы Ю и хотела разобраться с этим подонком подонке, но поскольку урожденная Чэнь позвала ее сюда, она не знала, не замыслил ли этот подонок какой-нибудь злой план. Поэтому Цзы Ю деликатно прервала его слова.

Кто же знал, что Чжао Хунсян сделает такой жест, словно пьяница в борделе останавливает гунян? Он легкомысленно сказал:

- Не уходи, ты, Мэймэй. Это я заставила маму позвать тебя сюда. У меня есть много слов, которые я хочу сказать Мэймэй. Я…

“Мразь, а не человек! Он действительно в сговоре с матерью и задумал что-то плохое. Ты сам напросился на это сегодня. Если я не преподам тебе сегодня урок, то пожалею о той возможности, которую мне дали небеса.”

Красивые глаза Цзы Ю постепенно стали фиолетовыми. Она вдруг соблазнительно улыбнулась. Через мгновение девушка была похожа на пурпурный цветок мандары[гибискус] в полном цвету, завораживающе соблазнительный и пронизывающий всю комнату.

Эта пара фиолетовых глаз стала ясной и острой, как аметист, погруженный под воду: кристально чистой и излучающей ослепительный свет.

Ее алые лепесткообразные губы раскрылись. Нежный голос, звучащий как музыка, зацепил душу Чжао Хунсяна:

- Чтобы увидеть меня, Сян Гэ (буквально “старший брат”, может быть использован для обозначения фамильярности), не нужно лгать. Просто позови меня, и я обязательно приду.

Она легко повернулась и вышла на улицу.

Чжао Хунсян смотрел на нее так, словно находился высоко в облаках: растерянный и рассеянный. В голове у него было пусто. Его сердцебиение было похоже на барабанный бой. Юноша потерял контроль над ругами и ногами.

Он схватил Цзы Ю и хотел что-то сказать, но Цзы Ю подула ароматом в его сторону. Она пахла орхидеей, мускусом и чем-то еще, чего он никогда раньше не чувствовал.