Перевод: Kirahegao

Лилиана: "Аа! Какой кошмар! Этот огонь слишком горячий! Слишком-слишком горячий! В семь раз жарче обычного огня! Умереть от него это семикратная агония!"

Белая стена пламени была воздвигнута перед моими глазами! Поскольку это было пламя, которое не сжигает то, к чему прикасается, и, кажется, исключительно чудесным, необъяснимым образом издаёт волны ощутимого тепла, тот факт, что люди способны терпеть боль, означает, что эту преграду все таки возможно преодолеть.

Таким образом, для того, чтобы скрыть правду от всех, кто был слишком напуган, чтобы броситься вперед, я притворилась, что пострадала от пламени, что означало, что я предупредила всех вокруг насколько опасно это пламя!

Ну, даже при том, что психическое состояние каждого из них лишало их восприятия действительности, казалось, инстинкты не лишили их понимания, того что пламя опасно для жизни. Так что мой отчаянный поступок, возможно, не принес большой пользы, но даже так, я не соглашусь с тем, что лучше было так не делать.

Лилиана: "Хотя для Присциллы-сама было легко сказать, пой и танцуй, чтобы поднять людям дух...."

Честно говоря, поднять настроение, вернуть расположение духа, ля-ля! Такие намерения, полностью препятствуют и противоречат самим принципам песни.

Когда пение искреннее, сами небеса благоволят, чтобы что-то воздушное осталось в сердцах слушающих. И почувствовать что-то в этом намерении Небес, и получить похвалу за такое пение это настоящее счастье!

Если исходить из желания получить похвалу, оно проникнет в песню. Песня с таким желанием в своей сути, это не то, чего я хотела.

Нельзя было с самого начала считать, что этот план не имеет шансов на успех!

Лилиана: "Окунувшись в воспоминания, я могу сказать, что, хотя года прошли мимолетно, все равно я прочувствовала эти полные суеты дни. Отец-сама и мать-сама, хотя я была поглощена чувством обиды, когда в тринадцать лет после провозглашения независимости меня бросили в жестокий мир, но теперь у меня осталась лишь благодарность за то, что я родилась такой милахой. Несмотря на то, что я всё это время была совершенно невоспитанной дочерью, благодарность и гнев, которые я испытывала по отношению к вам двоим, моим достопочтенным родителям, были чем-то неотъемлемым во всех моих начинаниях... Уху! Aaaaa, жаркоежаркоежаркое, нескончаемое лето!"

Говоря о благодарности родителям и о различных других капризах, я чувствовала, как будто те, кто стоял на противоположной стороне стены пламени, вот-вот подойдут и снова ощутят нестерпимый жар. Очень надеюсь, что вы отреагируете соответствующим образом, вы, кучка неспособных понимать, что происходит!

Но теперь неважно, насколько действенным будет мое выступление, рано или поздно его ждет крах. И тогда, если неискренность будет разоблачена, ничто не остановит крайние меры госпожи Присциллы.

И вот! Всё кончено!

Сириус: "О, Боже, вы можете уделить хотя бы немного времени, на то, чтобы подумать и наконец понять? Что у ребенка, на которого вы рассчитываете, выражение лица, такое, как будто все обречено. Я могу с ясностью чувствовать скорбь и усталость, которые подавляют дух этой девочки. Все эти бесмысленные старания, равзе это не вызывает жалость?"

Присцилла: "Нет, ни капли."

Не обращая внимания на меня, схватившуюся за голову и отсчитывающую секунды до конца, в центре двора, окруженного горящими водными путями, и велся диалог между госпожой Присциллой и этой уродиной Сириус.

При этом диалог полностью состоял из того, что Присцилла-сама просто игнорировала сказанные непоколебимомым тоном слова Сириус! Не говоря о манере речи Сириус, ее фигуру, которая вращает цепи обеими руками, ни на миг нельзя назвать непоколебимой.

Воздух рассекается, атмосфера накаляется, извиваясь металлические цепи свободно находят свой путь в воздухе! Вздрагивая, горцуя вперед-назад, слева направо, цепь ударила в сторону Присциллы-самы, как будто металлическая змея!

Растягиваясь и сокращаясь, цепь издавала пронзительный звук. Цепь настолько заполонила пространство, что я подумала, что госпожу Присциллу окружила железная клетка, которая стала ее тюрьмой.

Каменные ступени, в которые попадали удары цепи, взрывались и осыпались, показывая насколько сильны эти удары. При прямом контакте с кожей результат выглядел бы очень неприятно, как будто нанесенный клыками и языком змеи! Если бы получателем был кто-то вроде Присциллы-самы, чья кожа бела и нежна, то сказать, что это самая мучительная пытка, не было бы приувеличением!

Но госпожа Присцилла, на самом деле, яростно противостоит этой металлической цепи...!

Присцилла: "Буйный и в то же время безвкусный шум, бездумное расплескивающее силы во все стороны, постоянно находящееся в напряжении, примитивное оружие, в котором невозможно почувствовать даже намека на элегантность, поверхностные и в то же время непристойные и пустые разговоры... как же повезло, что я хорошо сконцентрирована, чтобы сдержать свой гнев, поэтому мое превосходство может проявить милосердие. От этой профанации у меня остался лишь восторг".

Лилиана: "Присцилла-сама потрясающа!!”

Присцилла-сама все еще носила выражение, которое выражало апатию, размахивая клинком Янь, она приветствовала цепь, которая атаковала со всех сторон. Не говоря о атаках, приходящих спереди, сбоку, сверху, снизу, как вообще может быть отражена атака со спины?

Кроме того, всякий раз, когда клинок Янь отбивал цепь, место соприкосновения была выжжена белым, возможно та сила была уникальна для клинка Янь. Огневой мощь клинка казалась не незначительной, и все же цепь сгорала и становилась постепенно короче и короче! Если так продолжится, цепь, несомненно потеряет свою массу!

Лилиана: “Хехеее—! Присцилла-сама, пожалуйста, избавьтесь от этой цепи!..”

Присцилла: "А об этом... смотри на это как на искренние чувства, которые забыли закрыть глаза . Хотя понять что-то подобное, для простака, по-видимому, затруднительно, но это, безусловно, поприятнее, чем скучная теория, которая постоянно меняется в угоду вашим желаниям. Но хотя бы одного человека в этом мире, который поймет, было бы достаточно.”

Лилиана: "Эх!? Только что это была похвала для меня, настоящая похвала!? Было бы очень неплохо, если это похвала! Знаете, я вот-вот почувствую себя счастливой!! Потрясающе, действительно потрясающе. Ура!”

Даже если бы мне сказали, что это была не похвала, я уже чувствовала себя счастливой, так что было слишком поздно!

Приняв мою поддержку, Присцилла-сама также подняла свою голову выше. Она продолжала наступать,непрерывно сжигая цепь. Ее потрясающий дух, казалось, подавил даже уродца-архиепископа, и теперь лишь осталось подождать! Картошка уже в духовке!

Лилиана: "Нет, подождите секунду, Присцилла не может справиться с этим таким простым способом! Если это будет сделано так, то с той же легкостью мы тоже будем убиты, эээээээ!?”

Присцилла: "Ммм, это действительно так. Слишком весело время было проведено.”

Это было опасно! Если бы я сейчас не остановила ее, этот человек был бы так просто убит! Ошеломленная Сириус воспользовалась шансом и увеличила дистанцию между ними.

Возможно, лучше было бы сказать, что хотя с Присциллой сложно иметь дело, но противник , к счастью*, не кто иной, как архиепископ греха. Может быть, следует спросить, могут ли люди так двигаться или нет?

Сириус: "Столько усилий на болтовню, очевидно, и все же госпожа так упорно отказывается открыть свою душу, это действительно редкость. По какой причине вы так тщательно прячете свою душу?”

Увеличив дистанцию на некоторое расстояние, Сириус бросила взгляд на свои руки, когда она произнесла эти слова. Цепь уже совсем укоротилась, но, когда уродина заговорила, она раскрутила намотанную на запястья цепь, чтобы восстановить ее длину. Казалось, что множество цепей крепко намотано на ее руки, и неизвестно, перекрывают ли они кровообращение.

Сириус: "Каждое сердце, независимо от того, чье оно, имеет свое место в мире. Жить-значит чувствовать, но независимо от того, что это за чувства, это то, что есть у каждого человека... даже, скажем, чувство, которое вы стойко несли в себе все это время, когда оно открыто другим, его смогут понять.”

Присцилла: “——”

Сириус: "У тебя тоже есть душа, которая может страдать, чувства, которые мешают, хотя непоколебимо скрывать слабости от других-это условие, чтобы быть сильным... но это не просто цель, к которой нужно стремиться в одиночестве. То, что один человек может достичь в своем одиночестве, имеет предел. После того, как вы становитесь одним целым с другими людьми, происходят события, которые, когда ты один, с тобой никогда не произойдут. Чтобы люди могли помочь тебе это осуществить, необходимо взаимопонимание, необходимо делиться своими чувствами.”

Сириус покачивала своим телом, говоря это молчаливой Присцилле-сама.

Этот голос был воплощал желание проникнуть прямо в душу. Он был близкий, как плоть и кость. Эта манера была нежной, растворяющий чужую бдительность. Содержание этих слов как будто соблазняло.

Будто сладкий яд, они заставили меня таять, сделали меня вялой, мои конечности даже онемели.

Сириус: "Не могли бы вы позволить мне помочь вам достичь взаимопонимания с другими? Воистину, ваша любовь так глубока и вы полны любви к миру. Желание стать любимой. Я могу это понять. И надеюсь, что другие, смогут прийти к пониманию этого. Чтобы не проводить каждую ночь в одиночестве.”

Присцилла: "Поистине стыдно полагаться только наваждения и догадки и болтать без умолку. Если ты не сомневашься в своих словах, то ты именно та, кого называют сумасшедшим.”

Сириус: "О боже, большое спасибо. Это титул, соизмеримый с титулом моего мужа. Преступник, который ни в малейшей степени не может понять, насколько выдающимся является этот человек, по отношению к этому человеку выплевывает дикие слова восхищения, зависти, ревности.”

Присцилла: "Это не стоит упоминания. То, что принадлежит мне принадлежит мне. Повествовательная манера твоего монолога-это дикие слова. Таким людям, как ты, даже малейшая часть моей загадки не может быть раскрыта.”

Присцилла-сама с уверенностью и полной ясностью отвергла ее высказанное до этого сладкое соблазнительное предложение. Впрочем, в плане самоуверенности Сириус не проигрывала. Она наклонила голову, словно ожидая отказа Присциллы-сама,

Сириус: "Сказать про малую часть, это воплощение упрямства... не так ли? В таком случае, как прозвучит такое? «Ирис и король шипов».”

Присцилла: “——”

Сириус: "или, может быть, «рыцарь розы Тьероса»? «Гильотина Маглица».”

Я не понимала значения слов Сириуса. То же самое можно сказать про ее намерения.

Однако эти слова вызвали немедленный эффект.

Присцилла: "... лучше сдохнуть.”

Когда мне показалось, что я услышала эти тихо произнесенные слова, фигура Присциллы-сама исчезла из виду.

Когда я выразила свое замешательство, расстояние, которое когда-то существовало между Присциллой-сама и Сириус, исчезло. Присцилла-сама взмахнула клинком Янь сверху наискось, безжалостно следуя по дуге к шее Сириус. В одно мгновение все замедлилось до такой степени, что это вызвало у меня недоверие к своим чувствам, и даже я смогла увидеть путь, по которому шел клинок Присциллы-сама.

Клинок уже коснулся шеи Сириус

Если это случится, моя шея и шеи всех, кто находится поблизости, также разрежет.

Может быть, именно потому, что я это понимала, все происходило так медленно? Скажем,если надвигается угрожающая жизни опасность, человек интенсивно сфокусируется и замедлит свое восприятие мира.

Хотя, даже с этим, когда небесные весы моей собственной жизни были наклонены кем-то другим, что я и многие люди вокруг меня могли бы сделать с этим?

Малиновое сияние клинка Янь, точно так же, впечатляюще рассекло пространство—

Лилиана: "-Э?”

Из-за того, что я не могла понять открывшееся передо мной зрелище, я не могла не издать звук, как ошеломленный дурак.

Голова того, кто издал этот звук, все еще крепко держалась на своем маленьком теле.

Это было само собой разумеющимся. Моя голова не была отрезана. Ни моя собственная, ни шея Сириус.

Вместо этого тело Присциллы-сама, которая должна была броситься на Сириус, с силой отбросило назад.

Металлические цепи выдержали, Сириус поприветствовала Присциллу ударом цепей, изза которого ту отбросило назад.

Лилиана: "Присцилла-сама!?”

Я закричала в ее сторону, очевидно, она отпрыгнула не по своей воле.

Если бы Присцилла-сама была убита, это была бы непоправимая трагедия — я едва ли могла даже думать о таком варианте, крича только потому, что возникло ощущение опасности. И все же, Присцилла-сама внезапно развернулась назад, прокрутившись вокруг лезвия Янь, которое она вонзила в булыжник.

Присцилла: "Прекратите шуметь, настоящий урон еще впереди.”

Отвечая таким образом на мой вопль, Присцилла-сама звучно приземлилась. Однако сразу же после этого ожерелье Присциллы-сама начало меняться. Первоначально это было ожерелье с тремя зелеными камнями, но один из них превратился в пепел.

Почти так же, как если бы он занял место Присциллы-сама в нападении, которое было только что.

Присцилла: "Чтобы возместить стоимость моего ожерелья, знаете ли, придется заплатить довольно большую сумму.”

Сириус: "Вот оно как. Нанесенные вам раны переносятся на то, что ценно для вас. Это действительно что-то под стать гордости ... Нетнетнет, это невозможно, это невозможно.”

Присцилла: "Преднамеренно унизительное предположение, злонамеренное до крайности, преступление невероятной степени смехотворности, оно не может быть искуплено даже десятью тысячами смертей. Для твоей смерти лучше всего подходит палящий жар, который горит и никогда не угасает.”

В сравнении с Сириус, чье поведение оставалось тем же, что и раньше, Присцилла-сама светилась гневом. Вместо того, чтобы сказать, что лезвие Янь в ее руке сияло сильнее и сильнее, следует сказать, что увеличивался жар. Царственный наряд Присциллы-сама мне показался даже колышущимся под этим палящим, как будто солнечным, светом.

Хотя, глядя на это, действительно не было никакого способа думать, что Присцилла-сама может стоять в невыгодном положении... но было также и то, что непонятно происходило только что.

Сириус своими необъяснимыми словами, казалось, хотел подразнить Присциллу-саму.

Хотя Присцилла-сама, казалось, бросилась вперед, словно поддавшись на эту провокацию, поскольку это движение было настолько предсказуемым, —но это было не так.

Скорее, это было мнение стороннего наблюдателя, как я. Для меня движения Присциллы-сама казались быстрыми до такой степени, что она исчезала из виду, но, возможно, для Сириус это было не так. Хотя эту возможность нельзя было отрицать, но должно было быть, это все же было не так.

Потому что, когда лезвие Янь ударило, движения Присциллы-сама прекратились.

Хотя такими словами можно было объяснить происходящее, но это было что-то на другом уровне, она вовсе замерла как статуя .

Застыть в такой неестественной позе, я не предполагала, что это желание Присциллы-сама, как и то, что люди могут сознательно поступать подобным образом. В таком случае эта остановка должна была быть связана с какой-то непонятной способностью, но что это могло быть?

Сириус: "Пожалуйста, не сердись так. Кажется, что вы постоянно в гневе на что-то , такое поведение приводит к истощению, и только иссушит душу. Что-либо подобное гневу, это способ выкопать себе могилу, его следует больше всего избегать в этом мире... исходя из этого чувства, которые должны постоянно бурлить в сердце, это экстаз и радость.”

Лилиана: "Кх, пусть ты и придерживаешься такой философии, все те люди снаружи не выглядят очень счастливым, разве не так?”

Сириус: "Хм?”

Ха!? Только что, неужели мой голос был услышан!?

Уродливая Сириус смотрела прямо на меня, ее глаза были видны сквозь дыру в бинтах, плотно обмотанных вокруг ее тела. Ух ты, кажется я навлекла на себя катастрофу!

Сириус: "Действительно, в сердце каждого из них царит беспокойство и скорбь. Хотя в этом есть что-то трагическое, это всего лишь результат переполнения человеческих сердец нежностью и состраданием.”

Лилиана: "Что ты вообще говоришь?”

Сириус: "Оказавшись в моей сфере влияния, люди становятся способными открывать свои сердца друг другу и резонировать. Таким образом, чувства, которые не могут быть выражены словами, могут выйти на свет. Быть человеком - значит уметь сопереживать, это драгоценное состояние, из которого могут возникнуть чувства. Если вы испытываете нежную любовь к другим, когда вы лицезреете чужую печаль, в вашем собственном сердце также расцветет печаль. И скорбь также прорастет в сердцах тех, кто станет свидетелем скорби. Когда цикл повторится, капли печали станут прудом, озером, рекой.”

Она начала говорить что-то отвратительное.

Это означало, что чем больше людей соберется, тем более катастрофические результаты принесет пребывание рядом с ней.

Нечто, что может вселить злость, распространить страдания всем в городе... и это не ограничивается на создании беспорядков.

Этот человек называл это связью сердца.

Присцилла: "Если это кажется трагедией, во что бы то ни стало возьмите на себя инициативу в спасении всех. Ничего не делать, только вздыхать - знаете ли, это всего лишь раздражающий шум, свойственный простолюдинам.”

Сириус: "Мм, я могу понять эти слова. Я беспомощна, я всего лишь жертва несправедливой атаки. Однако у меня есть средство спасти всех тех, кто охвачен скорбью!”

Сириус хлопнула ладонями с таким видом, будто готова была заявить: "замечательная идея!’.

Хотя было сомнительно, что ее представления о хорошей идее могут изменить ситуацию к лучшему, но ни я, ни Присцилла-сама не заговорили. Не знаю насчет Присциллы-сама, но в моем сердце кипела ярость.

Чувство, которое невозможно было описать словами, бурлило в моей груди, мое сердце будто охватило пламя.

Сириус: "Средство спасения всех тех, кто охвачен скорбью ... это использовать радость, использовать радость, чтобы смести эту скорбь. То есть, раз мне суждено стать проводником такого спасения, я должна обрести счастье!”

“——”

Сириус: "Боже мой. В этом городе находится мой муж, с которым я уже довольно давно рассталась. Подтвердить эту любовь с моим мужем, с этим человеком, вернуть ее. Счастливая супружеская пара-это символ счастья. Если мое сердце наполнится до краев такой радостью, то все, кто плачет, будут спасены. Взаимно наслаждаясь счастьем, сердца каждого будут спасены—”

Пока Сириус произносила свою речь, Присцилла-сама сохраняла совершенно незаинтересованное выражение лица, я бросала на нее быстрые взгляды, а мой разум был занят множеством вещей.

Я осознала, что это был тот самый раз, когда я не могу убежать от реальности, притвориться, что я не понимаю, что это не имеет ко мне отношения. Или, скорее, это можно было сказать, я все понимала. Досконально и полностью поняла, что я должна сделать все, чтобы эта страшная Сириус Романи-Конти была побеждена.

“——”

Я подняла голову и посмотрела на окружающий водные пути, охваченные пламенем.

По другую сторону белой стены пламени виднелись фигуры людей, которые стояли на месте, не имея возможности пересечь водный путь. Все они были поглощены чувствами, потеряли осознание происходящего.

Я будто слышала голоса мертвецов.

Из-за моего особого слуха, который, является моей специальностью как барда, мне казалось, что эти голоса эхом отзываются без остановки в моей голове.

— Так страшно, так печально, спаси меня, как больно, почему, почему, не надо.

Тревога накатывала, как вихрь, вопли тянулись, как будто целую вечность, я слышала эти голоса.

Это и есть та самая эмпатия? То самое становление единым целым? Столь ужасным образом проявляло себя это так называемое объединение чувств.

Лилиана: "Должна освободить…”

Стать единым, и стать одинаковыми - это не одно и тоже.

Мужчины, женщины, взрослые, дети, младенцы, старики, люди, зверолюди-все они были совершенно разными.

Усилить их чувства, ввергнуть в беспорядок и назвать это "так все поймут друг друга и станут единым целым" — это, конечно, не шутки.

Это совсем не шутки!

Присцилла: "Тебе не нужно быть счастливой. Заткни свой маленький умный рот, пока можешь, и умри в одиночестве.”

Сириус: "Не ... не используй свое одиночество, отделенность от других, чтобы утешить себя. Если ты та, кто не может понимает счастье, то взглянуть на мое счастье и дать ему шанс не так уж плохо, не так ли? Или, может быть, если вы поймете радость соединения с тем, кто в вашем сердце, тогда вы придете к пониманию радости быть невестой, разве нет?”

Присцилла: "К сожалению, мое превосходство уже семь раз шла под венец. И каждый из них не приближал меня к чему-то вроде счастья. Не применяйте свои ничтожные стандарты ко мне, это тошнотворно.”

Сириус: "Семь раз ... хи-хи…”

Присцилла-сама восприняла слова Сириуса как насмешку и махнула клинок Янь сверху. Однако Сириус тоже начала свою яростную атаку стальными цепями. Искры вспыхнули и рассыпались, разорванная цепь отлетела в сторону, и фигуры этих двоих были смещены с центра двора столкновением.

Цепь рассекло надвое. Белое, неугасающее пламя. Неспособные ничего сказать, люди, которые вопили в агонии.

Внутри меня все это медленно собралось воедино. Может ли это быть осуществлено?

Если мое предположение верно, то в этом случае она не должна быть недостижимой.

Сириус: "Несмотря на то, что я явно потратила так много времени на это только ради того, чтобы добраться до сердца этого одного человека... у тебя было семь шансов, и ты потратила всех их впустую.”

Присцилла: "Не перекладывай вину за собственное отсутствие привлекательности на меня. В этой ситуации даже тот жалкий человек, о котором вы говорите, отказался бы встретиться с вами—”

Сириус: "Я тесно связана с этим человеком, и наша любовь... !”

Это была ярость, вызываюшая приступ ужаса.

Сразу же после этого, разделив двор пополам, появилась красная огненная змея! В то мгновение, когда Присцилла-сама блокировала цепи, бьющие из рук Сириуса, пламя последовало за цепями, и бушующее пламя поглотило тело Присциллы-сама.

Огненная змея раскрыла свою пасть, поглощая тонкое тело Присциллы-сама головой вперед. Не имея средств противостоять этой огненной атаке, Присцилла-сама была проглочена и выброшена за пределы двора, теперь уже охваченного пламенем. Как раз в тот момент, когда она должна была упасть, она внезапно развернула себя касанием меча о землю так, что смогла удачно приземлиться. И все же, после погружения в пламя тело Присциллы-сама осталось — совершенно невредимым.

Со звуком драгоценный камень ожерелья снова разлетелся вдребезги. Две застежки ожерелья расстегнулись одновременно, оно упало на землю с оглушительным шумом.

Сириус: "Я разделяю с этим человеком глубокие чувства! Этот справедливый и искренний человек просто ничего не может поделать с тем, что он еще не закончил то, что начал! Неверно истолковывать искренность этого человека как чистую любовь-это просто неприлично! ААА! Ааааааа! Как это раздражает!”

Присцилла-сама снова выжила, теперь уже ценой ожерелья, но ее поведение по отношению к Сириус полностью изменилось. Уродка открыла рот, как будто обнажая клыки, не останавливая поток своих отвратительных слов, она яростно выплескивала свой гнев. Ее руки подняли вихрь красного пламени.

Сириус: "Почему ты так бесцеремонно терзаешь мое сердце? Это насилие над моим сердцем, еще один способ показать, что гнев - это моя страсть! Дрожь сменится жаром, сжигающим тех, кто грешен! Это то, что ты хочешь и для себя, ты, показушная одинокая девка ааааааа!”

Присцилла: "Эти слова, этот рот, эти глаза, такая фальшивка…”

Кипящая архиепископ Гнева воспламеняла себя, вихрь пламени поднимался над Сириус, которая медленно поднимала свои руки. То, пламя исходило из ее рук в форме двух тонких змей-близнецов. И когда эти руки скрестились, близнецы слились в одну крупную змею.

Она махнула рукой вертикально вниз, и огромная огненная змея бросилась на Присциллу-сама. Вместо того чтобы уклониться, Присцилла-сама встала в стойку, чтобы встретить атаку.

Клинок Ян летел сверху вниз, острие вонзилось в голову гигантской змеи.

Это не был звук встречи меча и цепи, змея промахнулась мимо своей цели, так как была отклонена в бок от своего изначального пути!

Тем не менее, Присцилла-сама была отправлена в полет от удара и не смогла продолжить атаку!

После того, как Сириус вызвала змею в припадке гнева, баланс нападения и защиты в их битве резко изменился.

Присцилла-сама была вынуждена защищаться, и металлическая цепь и пламя преследовали ее отступающую фигуру.

Почему это было так? Хотя с первого взгляда было ясно, что способности Сириус нельзя недооценивать, но анализ боя не показал бы, что Присцилла-сама находится в невыгодном положении. Она сказала, что клинок Ян быстро поглощает ману, не это ли так затрудняло ее бой?

А может быть, это просто предположение.

Не то чтобы Присцилла-сама не могла напасть—

Лилиана: "Это я!”

Быстрая кончина, не только для меня, но и для всех, кто находится поблизости.

Чтобы избежать такого результата, битва велась, чтобы выиграть время!?

Постойте, как это могло случиться, что высокомерная Присцилла-сама, которая считает значимой только себя, делает что-то подобное!?

“Ты должна подготовить свою песню. - Стоит тени упасть на меч Янь, мое превосходство во что бы то ни стало отрубит голову этой мерзости. Прежде чем это случится.”

В это время что-то дрогнуло в моей голове!

Присцилла-сама сказала мне об этом прямо перед тем, как развернулась битва.

Прежде чем лезвие Ян достигнет своего предела, я должна была подготовить песню. И она добавила, что если это время приблизится, она безжалостно отрубит голову Сириус, а вместе с ней и всем остальным.

То что она просто оттягивает этот момент— в этом было что-то большее, чем я первоначально думала.

В таком случае, Присцилла-сама действительно ждет. Действительно ждет, когда я приготовлю песню.

По крайней мере, чтобы взять на себя ответственность за все, что было до этих слов.

Лилиана: "Ла-ла-ла! Мммм! Мммммм!”

Как же раздражает! Этот человек чертовски надоедлив! Если есть чувства, просто признайся в них уже! Этот человек, безусловно, испытывает ко мне чувства. Нет, мне уже сказали, что я нравлюсь, это определенно было сказано раньше. Ааа, как больно, к черту это, это было ужасно, неужели не было другого способа ...

Лилиана: "Присцилла-сама—..”

Если ситуация была такой, как я подозревала, то, чтобы сражаться в невыгодном положении, она должна была понимала, о чем я думаю прямо сейчас.

Я указала на каменную башню, которая была зажжена пламенем Сириуса.

Присцилла-сама повернула голову на звук моего голоса и посмотрела туда, куда я указывал.—

“Хо-хо”

У нее было ужасающее выражение лица, ужасающий взгляд, но это выражение лица внушало чувство надежности, она рассмеялась.

Настолько злое выражение лица, что трудно было понять, кто же здесь архиепископ!

Сириус: "Не уводи от меня взгляд—..!”

Присцилла: "С таким противником, как ты, посмотреть в сторону это не ошибка. Не читай лекций, что мне делать.”

Присцилла-сама отскочила назад, одновременно отбивая мечом приближающуюся цепь. Ее тело набирало скорость быстрее, чем о прыжок может позволить. Она приземлилась возле горящей башни.

Присцилла-сама смотрела на горящую башню, направляя острие клинка Янь к ее основанию,

Присцилла: "Такое неприглядное пламя. А это по-настоящему красивые огни, такие ослепительные.”

Эстетические различия в огнях пламени были непостижимы для такого обывателя, как я.

Хотя это и было непостижимо, даже посторонний глаз мог ясно разглядеть, что теперь контрольную башню окружало совершенно иное пламя!

Белые языки пламени, колыхающиеся там, были того же типа, что окружали водные пути.

Даже несмотря на то, что змеи, исходящие из цепей Сириус, также ярко горели алым и обжигали ошеломляющим жаром, в пламени, испускаемым клинком Ян, было что-то священное, создававшее впечатление неприкосновенности.

Присцилла: "Сцена подготовлена. - Убедитесь, что вы сделаете все возможное.”

Лилиана: "Отлично, отлично! Поняла!”

Окружив горящую контрольную башню еще одним слоем пламени, Присцилла-сама произнесла эту одну фразу. - Я ответила с пылкой уверенностью, бросаясь к контрольной башне.

С таким видом, как будто все происходящее ее оскорбило, Сириус, бросив взгляд на эту сцену, протянула обе руки в нашу сторону!

Сириус: "Какого черта ты делаешь с пламенем, которое я зажгла как символ моей любви к этому человеку!”

Лилиана: "Поджог целого здания, чтобы пофлиртовать, я думаю, что вам лучше не говорить такие нелепые диковинные вещи!”

Я сказала это сказала это сказала это сказал это! Хехе!

Летя к моей спине, пока я говорила во время бега, я почувствовала, что цепь страшной Сириус приближся! Горящие цепи! Жара, Жара, жара!

В тот момент, когда я была атакована, еще до того, как зажглось пламя, я знала, что моя голова может разлететься в разные стороны, но, не обращая внимания на то, что было позади, я бежала! И причина в том, что!

Присцилла: "Что бы этот человек ни придумал, это ситуация, в которой мое превосходство не будет сдерживаться до самого конца.”

Лилиана: “Еееееее!”

Заняв мое место, с которого я убежала, Присцилла-сама приземлилась там, где должна была ударить цепь. Лезвие Ян скользнуло вниз, отклоняя весь язык пламени.

Услышав прерывистые звуки столкновения Присциллы-сама и этой уродины, я наконец добралась до места назначения-горящей каменной башни.

Лилиана: “Фууух, фууух…”

Хотя пройденное расстояние было не слишком большим, дышать стало трудно, и мое тело почувствовало усталость! Честно говоря, сейчас не было бы ничего лучше, чем глоток ледяной воды перед тем, как рухнуть на кровать. Хотя это было что-то не предназначенное для странствующего барда, но после того, как я так долго провела в тепличном окружении, ничто кроме мягкой кровати не сработает!

Лилиана: "Аааа, правда... разве это все не вина Киритаки-сана и всех остальных—”

Позволяя мне жить в этом городе, предлагая мне свое теплое гостеприимство. Будь то Чешуя Белого Дракона или жители города, все они выражали свою любовь, и такие, как Киритака-сан, с таким энтузиазмом, что я даже была ошеломлена, это их вина! Моя вина в том, что я осталась в этом городе, что я утеряла привычку не оставаться на одном месте!

Ну тогда просто нужно немного дополнительных усилий-вспомни былую безжалостную решимость своей талии и ног!

Лилиана: "Ну что ж, ииииии!”

Это боевое крещение, стиснув зубы, крепко держа в руках свою Лю-лиру, я бросилась к пылающей башне! Так жарко, так жарко, так жарко, так чертовски жарко ...

Предвкушение жгучей боли резко пронзило меня.

Тем не менее, несмотря на то, что они испытывали ошеломляющую волну жара, ни кожа, ни волосы, ни Лю-Лира не были сожжены пламенем. Хотя жар пламени был отчетливо ощутим, ничего не загорелось.

Как и в случае с пламенем над водными путями, здесь был болезненный, но несжигающий жар. И таким образом я распознала это пламя как поддельное клинка Янь.

Однако все было по-другому. Действительно, по-другому.

Клинок Ян, которым владела Присцилла-сама, действительно прожег металлические цепи. Меч явно использует то же самое пламя, но сжигает только то, что было выбрано.

Пламя Присциллы-сама могло выбирать, что сжечь. Естественно это также означало, что оно могло выбирать, что не сжигать.

Лилиана: "Оооо-! .. ”

Ну что ж! Белое пламя, обволакивающее эту контрольную башню, определенно не сожжет меня!

Даже если оно было настолько горячим, что должно было бы аннигилировать, настолько мучительным, что казалось смертельным, боль, которая заставила бы любого, кто испытывал ее, хотеть упасть и корчиться от боли на земле, оно не сжигало, не ранило, не было смертельным!

Глазные яблоки таяли, язык увядал, волосы горели, кожа гноилась, Лу-лира превращалась в уголь, кости трещали, плоть горела, сознание превращалось в ничто-все это было иллюзией—..

Не горячо, так горячо, так горячо, так горячо, не горячо, не горячо, так горячо, в некоторые моменты было так горячо что не было понятно, что это жар. Пусть это закончится я хочу умереть, я не хочу умирать, так горячо, не горячо, горячогорячо, даже если это было так горячо ...

Бегом вверх по лестнице контрольной башни, первый этаж, второй этаж, сколько же там этажей!? Где же крыша!? Огонь выполз наружу и протянул свою руку, глядя налево и направо, но видя только белый огонь, такгорячогорячо, как может быть такая агония, такая горячо, жар за пределами возможного, я ...

“——!”

Мне хотелось завыть от жара, прямо сейчас хотелось кричать до тех пор, пока мое горло не разорвется.

Ни в коем случае. Если бы этой агонии был дан голос, она осквернила бы мое горло. Моя голос совершенно не может быть так утерян. И эти пальцы тоже. Желая вонзить в себя ногти, хочется выразить свое страдание каким бы то ни было способом. Но нет, абсолютно нет, если эти пальцы будут утеряны, они не смогут играть мелодию.

Ни лаза, ни кожа, ни волосы, нет, если они расплавятся, это конец.

Но ни это горло, ни эти пальцы, ни эти уши, нельзя их потерять, потому что все они были необходимы для того, что будет дальше.

С силой взбежав по ступенькам, пинком распахнув невероятно тяжелую дверь, я увидела ночное небо — ветер бешено завывал, жар продолжал струиться из-под моих ног, стены больше не загораживали вид, и я бросилась к самой высокой точке, чтобы взглянуть вниз.

Ветер то поднимался, то опускался, а внизу виднелись красная фигура и белая фигура, размахивающие опасными предметами, белое пламя, окруженное вопящей толпой.

Мне было так жарко, так жарко, мне казалось, что я вот-вот умру.

Сейчас жар еще не совсем спал, подошвы моих ног все еще горели, и белое пламя, колышущееся на ветру, все еще медленно усиливалось, печаль внезапно поднялась в моем сердце, и наворачивались слезы ...

Лилиана: "Ииии, отлично, такое выступление выдается раз жизни!”

Достигнув места, к которому я стремилась даже сквозь жар и агонию, вызывавшие желание умереть, отсюда все было видно, отовсюду доносились звуки.

Даже чувствуя себя опустошенной до смерти, перед смертью мне еще оставалось кое-что сделать, и так...

Лилиана: "Давайте же, собирайтесь вокруг, даже если ты далеко обязательно прислушайся! Все, кто рядом, убедитесь, что вы смотрите танец! Для всех, кто еще дальше, я буду еще громче, так что просто слушайте!! Лилиана Маскарад, здесь, чтобы петь танцевать выступать для вас! Так что слушайте внимательно! - Небо, рожденное лучами рассвета!!”

- Просто соберите все эти горящие чувства и высвободите их!