Перевод: Kirahegao

Оказалось, что Лилиана не помнит слов, которые хотела спеть.

Семья Лилианы, начиная со времен ее матери, бабушки, прабабушки и даже раньше, была семьей, которая все это время не оседала на одном месте, путешествовала по миру.

Лишая нормальной жизни, профессия барда, конечно, истощает. Никогда не оставаться на одном месте, вместе с ветрами, следуя прихотями людских сердец, непрерывно путешествовать только на своих двух.

Среди бардов, казалось, многие из них собирались вместе, выступали вместе. Однако Лилиана не особенно любила природу подобного объединения людей. Хотя она не испытывает отвращения к общению с другими, ее интересы были иными. У нее было совсем другое восприятие музыки.

Как и ее мать, и ее бабушка, и остальные женщины в ее роду, Лилиана одна отправилась в странствие. Однако даже среди них, очень разных личностей, нельзя было отрицать, что она пришла к независимости довольно рано. Ей было тринадцать, когда она покинула родительское гнездо.

- Эй, соплячка! Как у тебя могли возникнуть такие мысли! Жизни в согласии с родителями тебе не достаточно?”

Хотя и не по пустяковому поводу, в результате ссоры она сбежала ничего не сказав. Начиная с десяти лет, Лилиана всегда хотела жить самостоятельно. Это были слишком легкомысленные мысли дочери, слишком глубоко погруженной в погоню за своей мечтой, ее родители, особенно мать, насильно удерживали ее.

Примерно в возрасте десяти лет характер юной Лилианы были уже немного более зрелым, чем у других девочек ее возраста. Это было более или менее результатом стихов ее матери, выступлений ее отца и глубокого влияния других ее родственников.

Персонажи, появлявшиеся в музыке, которую пела ее мать, были очень энергичны. Наблюдая за их приключениями, борьбой, сражениями, романами, интригами, для Лилианы всегда было невыносимо, что ее ноги не могут идти вперед.

- Люди, о которых она узнала из ее песен, явно могли свободно выбирать свой образ жизни.

Для десятилетней Лилианы герои, которые появлялись в песнях, были друзьями. Идя по той же тропинке, любуясь теми же самыми видами, находясь под тем же самым небом, которое они видели над собой, она также хотела насладиться красотой жизни.

Цепляясь за это чувство, она смогла прожить эти 3 года.

Целеустремленность Лилианы происходила из ее страсти и желания взаимодействовать с другими, у отца она украла умение играть на Лю-лире, а у матери украла звуки той песни и нескольких знаменитых песен.

Накануне того дня, когда ей исполнилось тринадцать, мать вручила ей традиционно передаваемую по наследству Лю-лиру, и после грандиозного ссоры с родителями и детей она убежала от родителей, уехав одна из дома.

Хахахаха! Поживем-увидим, старушка! Я буду правителем бардов!…

Полностью избежав преследования своих родителей, она, оставшись одна, дала клятву ночному небу.

С этого момента началось грандиозное приключение Лилианы Маскарад.

С тех пор как ей исполнилось десять лет, ее родители осуждали безрассудство Лилианы.

Жаловалась, что ее навыки еще не созрели, что она относится к тому, что не учит мелодии, как к шутке, иногда отказываясь от еды после этого.

“Хахаха! Такая маленькая девочка, как ты, которая думает, что может жить самостоятельно, десять лет это маловато! Такое высокомерное дитя, отдайте ей самой расделать мясо кроликов, попавших в ловушку!”

“О боже, бедняжка! Каким недоваренным кажется сегодня мясо, все же его ешь? Ты не была бы такой жалкой если бы слушала своих родителей!”

К лучшему это или к худшему, но родители также гонятся за своими мечтами.

Для такой пары, как они, побег их единственной дочери, должен был быть очень печален, сколько бы ругани ему не предшествовало.

- Будет оставаться больше еды! Отныне я буду есть три раза в день!”

“Если не будет Лилианы, мы просто заведем еще одного ребенка!”

Конечно, ссоры было не избежать. Конечно, все это было больно.

Этот спор был последним подарком, который она получила от них.

Если мечты Лилианы будут разрушены, вернуться к родителям - это не то, что она захочет сделать.

Они говорили эти слова, чтобы отрезать Лилиане путь к отступлению

Ослабеть изза мысли о пути к отступлению, найти отговорку - такова человеческая природа. Пока есть куда бежать от сложного решения, человек не решится.

Особенно странствующий бард, у которого нету собственного дома.

Семья и родной город, как правило, понятия, которые идут рука об руку. Зависимость от семьи подсознательно подавляет человека. Самое большое препятствие на пути к независимости это решиться разорвать эту зависимость.

Благодаря ее юношескому безрассудству и проницательной манипуляции, которую совершили родители, она преодолела это препятствие.

Лилиана, прихлебывая мутную воду, жуя корни травы, подавленная голодом и слабостью, думала о возвращении ... именно когда она думала о нем, она поняла, что они сделали.

Если бы ее решимость рухнула тогда, возможно, она бросила бы свою Лю-лиру. Она почувствовала благодарность родителям. Расстаться было лучшим выходом.

- Эээ!?”

Много лет спустя, столкнувшись с ними в другом городе, им еще предстояло уладить свои разногласия.

Вдобавок ко всему, на руках у родителей был незнакомый младенец.

Сначала Лилиана решила, что это ее младшая сестра, но вместо того, чтобы поговорить с родителями, она просто выпятила грудь, выпрямила спину и ушла тем же путем, каким пришла.

Годы спустя, если бы у нее были достижения, более достойные гордости, возможно, воссоединение с родителями могло бы даже быть полным улыбок и счастливых разговоров.

Однако сегодняшней ей достижений катастрофически не хватало. Так что не стоит на этом останавливаться.

Конечно, после этой встречи она, возможно, никогда больше не увидит своих родителей. И еще больше шансов, что она никогда не сможет представиться как старшая сестра своей младшей сестре, чье имя ей еще предстоит узнать.

Однако именно это выбрала Лилиана-образ жизни барда.

В будущем, когда Лилиана станет всемирно известным бардом, ее родители, без сомнения, будут хвастаться каждому кто будет слушать. Первой жертвой, без сомнения, станет ее младшая сестра. И таким образом, еще немного удолетворить свое самол было совершенно естественно.

Хе-хе, какое душетрепещущее видение будущего! Что не должно было быть слишком большой просьбой…

Когда Лилиане исполнилось семнадцать, она вновь обрела решимость.

Лилиана, которой сейчас было двадцать два года, прожила девять лет самостоятельно – это была совершенно необычная жизнь, пронизанная несчастьями.

Особенно это было заметно в возрасте тринадцати лет, сразу после того, как она начала свое путешествие, когда ее заявление о намерении стать величайшим бардов было растоптано на следующий день. Если бы ее не подобрали прохожие торговцы, несомненно, умерла бы в одиночестве.

Это была группа торговцев, перебирающихся с место на место, чтобы заработать себе на жизнь.

Лилиану подобрали, о ней позаботились, она служила у них служанкой. Это был способ путешествовать намного безопаснее, намного комфортнее, чем путешествие в одиночку, у нее была еда и кровать.

Добравшись до городов, кроме работы у торговцев, Лилиана брала Лю-лиру и пела на обочине дороги за монету. В дали от родителей, первый раз, когдаее выступление признали, был незабываемым.

Торговцы заботились о ней около года, но когда их представитель поселился в городе, приобретя собственный магазин, группа распалась. Несколько отделившихся групп торговцев приглашали Лилиану пойти с ними, но она торжественно отказалась, продолжив свой путь в одиночку.

Отпустить этот более безопасный и комфортный способ путешествовать, чтобы обновиться как личность.

Теплые дни закончились, и началась повесть Лилианы Маскарад. Без сомнения, у этой истории был уже другой дух.

После этого было несколько лет тяжелого труда. Будь она с группой торговцев или членом уважаемого дома бардов, даже если она носит с собой их знак, безжалостный мир не выказывал никакого расположения к маленькой девочке, отделенной от своей семьи музыкантов.

Именно тогда она в полной мере осознала, какое расположение ей проявляли перед отъездом.

Именно тогда Лилиана поняла еще одну великую истину этого мира.

Дело было в том, что мир, в котором она жила совершенно отличался от миров, в которых жили герои ее любимых историй, и она никоим образом не была одной из спутниц этих героев.

Ничего столь же уникального не происходило.

Как всегда, она жевала корни травы, ела красные фрукты, которые еле могла найти в горах, и в одиночестве страдала от боли в животе и лихорадки, и в ту ночь она поняла.

“А-а-а.”

Герои захватывающих историй, которые она знала, не должны были быть такими.

Потому что с этими сказками было покончено. Дни, когда они плевались свежей кровью, говорили о своих стремлениях, выкрикивали свои надежды и размахивали клинками, остались в далеком прошлом.

Лилиана шла по их следам, сплетая их истории для других, чтобы те могли пережить их. Делала лишь это.

Лилиана любила их, но они никогда не любили Лилиану.

Ее собственные мысли были полностью односторонними, и на самом деле были сродни тому, чтобы споткнуться о давно мертвый труп и заблудиться.

- Тогда кто же такой бард?

- Стать величашим бардом! Говоря так, Лилиана много лет носила мантию барда, пока наконец не поняла, насколько она бесполезная.

“А-а-а!”

В течение трех дней и трех ночей боли, лихорадка и рвота Лилианы не прекращались.

Опустив голову, Лилиана задумалась, был ли это жестокий сон или реальность.

На четвертый день Лилиана пришла в себя, ополоснула лицо в ручье и выпила воды.

"Я", отраженная там, носила уже другое выражение лица, не то, что прежняя "я".

Листва шелестела изза ветра, жвиые звуки насекомых и птиц неслись через ручей.

И там она впервые почувствовала эту песню.

Из глаз Лилианы потекли слезы, и она не удержалась и прыгнула в ручей.

Насекомые, птицы, рыбы были напуганы, их музыка лилась к поверхности воды, где вынырнула голова Лилианы, смеющейся от души. Она плакала, смеялась, кричала.

Лилиана спустилась с горы, тело ее было покрыто засохшей грязью и грязной водой, она остановилась на улице.

Все с отвращением смотрели на молодую девушку в грязном платье, сжимавшую в руках инструмент. На лице владельца магазина также отразилось отвращение, прохожие на улицах тоже казались ей встревоженными.

Если просто постоять так несколько секунд, то, возможно, тебя собьет с ног какой-нибудь неосторожный прохожий.

Однако Лилиана, стоявшая на улице, двигалась проворно. Не то чтобы она думала, что ее собьют с ног, если она не начнет действовать в ближайшее время. В этот момент ей хотелось только одного-как можно скорее запеть.

“——”

Когда она взяла Лю-лиру в руки, несколько человек заметили это.

В грязной-грязной девушке, старой и увядшей Лу-лире, в ее руках, которые касались Лу-лиры, появилось что-то захватывающее дух.

Вопрос был в том, сколько людей заметили это.

Если бы выступление началось, люди наверняка немедленно ушли бы.

Выступление Лилианы началось, и в то мгновение, когда эти изящные очаровательные руки соткали на струнах музыку, шаги всех на улицах остановились, как и их дыхание.

В одно мгновение все поняли, что произошло что-то жизненно важное, они были захвачены ожиданием огромной волны, которая пройдется по их сердцам.

Источник звука - стоящая на улице грязная молодая девушка, все взгляды были устремлены на нее.

Лилиана чувствовала на себе тяжесть взглядов и в то же время понимала свое возвышенное положение. Сцена была подготовлена, и на одном дыхании она бросилась на нее.

Когда аплодисменты по поводу выступления достигли апогея, началась песня Лилианы.

Песня текла из ее уст, заставляя всех понять, все песни которые они когда-либо сами пели пренадлежали той же субстанции.

Их собственные знания, мысли о знаменитых мелодиях были задеты, она резонировала с ними.

Пара, которая жила друг для друга, друзья, считавшие себя неразлучными, с чистым сердцем смотрели, как их превозносит к небесам.

- Сейчас песня была подарком, для друзей прошлого же, о которых она пела, она была ничем.

Лилиана понимала так, что ее собственное предназначение, было стать настоящим бардом.

С этой мыслью глубоко в ней, отныне она могла продолжать петь.

Показать всем, что в этом мире такие потрясающие люди существовали.

С такими потрясающими людьми, о которых она когда-то думала как о друзьях, показать как она рада, что они были дружелюбны к ней.

Конечно, настанет день, когда она подружиться с удивительными людьми, и дружить с такими удивительными людьми, чтобы с гордостью делать что-то подобное…

- Закончив свою песню, Лилиана залилась слезами.

Люди потеряли дар речи и проливали слезы так же, как и она, вытирая носы.

Аплодисменты эхом прокатились по всей улице, в этот момент Лилиана Маскарад стала бардом.

С тех пор знакомство Лилианы с музыкой продолжалось.

※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※

Находясь на верху горящей контрольной башни, Лилиана вспомнила, как она пела в первый раз, как она подпевала и как она пела в первый раз как бард.

Чувство, похожее на то, что было тогда, заплясало в ее сердце.

То, что она хотела петь, хотела выразить словами, хотела донести, всего этого было слишком много. Точно так же и в разгар песни. Все это так сильно захлестнуло ее, что это можно было бы назвать помешательством.

Решив сгореть до конца, все еще горя прямо сейчас, не обращая внимания на обстоятельства.

Возможно, прямо сейчас Лилиана не чувствовала обжигающего жара, но этот всепоглощающий жар не мог так просто перестать мучать ее.

Теперь она ощутила его, всепоглощающий жар мучал ее спину, тело, которое она пронесла через контрольную башню, объятую пламенем, оно постоянно испытывало боль. Боль, от которой она упала на колени, пронзила ее до такой степени, что ей захотелось немедленно закричать.

Однако просто расплакаться было бы непристойно.

Перед ее глазами была аудитория, которая хотела услышать песню. Ее голос был предназначен не для того, чтобы плакать.

“——”

Возникшая песня была не той, что передававалась по наследству ее матерью или семьей.

Обязанность барда-наследовать истории, и, возможно, для барда это было не очень правильно, но это была другая песня, песня, которую Лилиана получила в подарок, когда впервые начала понимать мир.

Когда наступит следующий рассвет, небо окрасится в красный цвет.

Рассвет прогоняет ночь, Лилиана любила смотреть на это утреннее небо.

Наступающий день пронзает все красными и желтыми лучами, принося всем утро.

Небо, которое обогнало рассвет.

Что бы ни таила в себе ночь, утро всегда наступит.

Голубое небо за пределами рассвета, было началом нового дня.

“——”

Прямо сейчас хаос постепенно охватил город, и огромное количество людей было охвачено тревогой и печалью, которые обездвижили их.

В разгар ночи, когда ни вперед, ни назад не было выбора, каждый из них боролся, боролся, был реальностью.

Но даже так, Лилиана хотела спеть.

Потому что она хочет петь. Она хочет петь.

Она сама не переживет мучений, если будет сдерживать себя, когда ей хочется петь.

И, таким образом, прямо сейчас было идеальное время, чтобы передать через песню то, что она хотела.

Лилиана расслабила дрожащее горло, которое было сильно сжато, и продолжила петь.

Пальцы двигались по Лю-лире, словно в танце,одновременно с этим она пела и танцевала. Она хотела, чтобы все окружающие услышали ее с вершины контрольной башни.

И все же как прискорбно, что ее голос никак не мог достичь ушей каждого.

Проблема не только в громкости. Проблемой также является и расстояние. Сердца ее слушателей встревожены. Как ни старалась Лилиана, существование физических и ментальных препятствий было неоспоримо.

Лилиана верила в силу песни.

Однако, только когда мелодия поется самоотверженно, ее можно считать настоящей.

Тревога и печаль распространились повсюду, сколько же людей охвачены ими?

Возможно, сотни или даже тысячи. У Лилианы никогда не было опыта общения с такой большой аудиторией без помощи магического устройства.

Будь то средство усиления звука или средство распространения звука, обычному человеку такие устройства не доступны.

Борьба Лилианы слишком безнадежна, ее стремления тщетны.

Лилиану, которой когда-то было десять лет, противные ей родители считали слишком безрассудной.

И прямо сейчас, было ли все так же, как тогда, повторением тех же самых ошибок?

Сила песни реальна, так значит это ее подача неискренняя?

“——!”

От такого сомнения у нее перехватило горло, сделав ее беспомощной.

В этот момент..

- Лилиана-прекрасная певица. Твой голос прекрасен, я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда.”

Глупый человек со своей глупой софистикой не выходил у Лилианы из головы.

Странный человек. Несомненно, чудак. Наверное точнее было сказать извращенец.

Те, кто услышав песни Лилианы, испытывали злобу, все же остались.

Лилиана не обращала внимания на все это. Что-то нехорошее в песне, имитация искренности, такое нельзя передавать слушателям. Таковы ценности и путь барда.

“Я влюбился в твою красоту. Пожалуйста, будь со мной!”

Таким образом, он был первым, кто от всего сердца хотел стать ближе к ней.

Осознание того, что Лилиана была певицей, пришло к нему уже после того, как он признался ей в любви с первого взгляда. Когда она впервые выступила перед ним, вместо того, чтобы петь, его взгляд скользнул по ее лицу, груди, ногам, что честно говоря, довольно неловко.

Однако это не означало, что он не был тронут песней Лилианы. И его чувства к Лилиане не были покрыты слоем лжи.

Проявляя влечение к ее внешности и понимая ее песню, давал знать что ни за что ее не покинет.

- В городе Пристелла есть четверо больших врат. Так, в черте города действуют несколько убежищ в качестве экстренной меры. Цель этого волшебного устройства заключается в том, чтобы граждане были каждый день осведомлены о своей безопасности, и в случае чрезвычайной ситуации были подготовлены к ней.”

“Э-э... а для чего это? .. ”

- Давай попробуем сыграть песню Лилианы по этому радио. В этом городе есть много людей, которым еще предстоит прочувствовать твои пенси, это идеальный шанс.”

Песня, усиленная магическим устройством, была для Лилианы кратчайшим путем.

Без сомнений, если есть аудитория, песня должна быть спета перед ней. Лилиана отказалась. Но он только беззаботно рассмеялся.

“Я хочу иметь особые права на тебя. Однако, ни в коем случае нельзя ограничивать твою песню. Певица для всех остальных, Лилиана для меня. Неужели это невозможно?”

Его смех действительно был преисполнен такого злого умысла. Если это он так хотел убедить ее согласиться с этим, она бы фыркнула.

Лилиана знала, что многие любовные истории этого мира были записаны в песнях и романах.

В этих любовных историях их сердца трепетали, они влюблялись друг в друга. Он знал ее. Знал, какие слова будут очаровательными, а какие действия волнующими…

Лилиана не будет легко поддаваться на его слова.

Возможно, они не были милыми, но, но они оценили голос певицы.

Настолько преувеличенная похвала, что она не могла выпрямив грудь сказать, что это про нее.

Потому что он всегда с нетерпением ждал становления Лилианы певицей.

Потому что этот человек превратил ее в певицу этого города.

“——”

Делиться друг с другом, отдаваться эхом, отдаваться эмоциями, это желание—

Какой бы темной ни была ночь, даже если настолько темной, что невозможно ничего увидеть.

И даже тогда, как и всегда, наступит утро.

Более решительная, чем кто-либо, верящая в это настолько, что не передать через песню.

Певица из города водяных врат Пристеллы, Лилиана Маскарад.

“——”

Из этого чувства больше нельзя извлечь никакой боли.

Все в ней, запястья, которые бренчали на Лю-лире, ноги, которые танцевали под ритм, связки, которые пели без отдыха, все было погруженно только в это чувство.

Лилиана пела, пела, пела и не заметила.

Плач тех, чей дух был взят под контроль, больше не отдавался эхом в ее ушах.

На противоположной стороне пылающих водных путей те, кто вздыхали в отчаянии, смотрели вверх, в пустое небо.

Нет, не пустое. Из охваченной пламенем диспетчерской вышки доносился звук.

Миниатюрная фигура на вершине, продолжающая петь с большого расстояния.

Они не могли оторвать от нее глаз. Полностью сосредоточенные на своих ушах, все затаили дыхание, увлеченно, внимательно прислушиваясь .

Песня, которая не должна была быть услышана, была ясно слышна всем.

Это не было ни чудом, ни коллективной галлюцинацией. И это не была власть архиепископа, это точно не были навязанные эмоции.

Это дар, который Лилиана получила от небес, божественная защита телепатии распустила свои цветы.

Божественная защита, которая до сих пор работала подсознательно, только с этого момента могла оказать все то влияние, на которое она способна. Благодаря своим способностям певицы и осознанию того, что в этот безнадежный момент она бросила все, чтобы помочь другим, она стала огромной силой, вливающейся в город.

Конечно, Лилиана не знала об этом.

Кроме того, не было никого, кто мог бы рассказать ее о происходящем.

Единственное что Лилиана делала сейчас - пела всем сердцем и душой.

Быть истинным бардом, вложить все силы в пение, вложить все в это мгновение - здесь и сейчас.

Эхом отдавался голос певицы города Пристеллы.

※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※

Присцилла: "... как и ожидалось, аранжировка, которую мое превосходство подготовила, зазвучала.”

Алый меч пылал в ее руках, и Присцилла, будто державшая солнце, громко рассмеялась.

Песня также достигла ушей Присциллы.

Лилиана заняла главную сцену на горящей башне и исполняла самую великолепную из песен.

Хотя пламя находилось под контролем клинка Ян, тепло, излучаемое им, существовало. Жар находился на критическом уровне, и каменная башня не могла не обжигать. Даже в этот момент, было так жарко, что ей захотелось бы спрыгнуть.

Тем не менее, в этой песне, которая передавала все чувства Лилианы, не было ни намека на ее боль.

Не то чтобы этих чувств не было. Скорее, боль обрела чистоту песни.

Какой глупый вывод. К такому может придти только дурак, это уровень идиота.

Апогей гениального идиота, способного дать результат, который нельзя получить полагаясь на разум.

Присцилла: "Этот идиотизм действительно завораживает. Глупая как сама глупость. Дурак не заслуживает жизни, но у дурака есть своя уникальная радость. И даже более того, она продемонстрировала ценность, вызывающую что-то большее чем радость. Поэтому она заслуживает моей награды.”

Прежде чем Присцилла закончила свой монолог, сверху и слева приблизились горящие цепи. Змея несла пламя своей опущеной челюстью, следуя прямо за Присциллой.

- Верх неказистости, - фыркнула Присцилла.

Поднятый клинок Ян сверкнул по диагонали.

Сверху, слева, приближающихся вращющиеся цепи было насильно разорваны. Звук надлома, казалось, прозвучал дважды и одновременно, увидев эти искры, уродина злобно зарычала.

Сириус: "И ты, и эта девчонка чертовски меня раздражаете! Какое такое отличие между мной и ней? Разные методы, но суть одна и та же! Похоже, что причина в этом!”

Сириус громко вскрикнула, притянув горящие цепи к себе.

Вращая цепи руками, яростно разжигая огонь, ее черный плащ колыхался, глаза уродины уставились прямо на Лилиану, танцующую на вершине горящей контрольной башни.

Божественная защита телепатии Лилианы стала невероятно сильна, достаточно сильна, чтобы повлиять на восприятие Сириус.

Так как она восприимчива к переменам в эмоциях других, она ощущала эффект этой песни в полной мере.

Горожане были освобождены от полномочия Гнева, которое пустило корни в их сердца.

На другой стороне реки, все еще пылающей белым пламенем, в глазах людей, стоявших там, не было и следа былого безумия. То, что было видно в их глазах, было не отчаянием, а тихо падающими слезами.

Им было непонятно, какое чувство заставило слезы течь из их глаз, и Сириус была не в состоянии принять это бесформенное чувство. Потому что вместо того, чтобы сгуститься в одно определеное чувство, оно продолжало пульсировать и меняться.

Сириус: "Этот человек, пока он есть, это можно доказать...! Почему ты преграждаешь мне путь? Люди хотят преследовать.. хотят действительно стать одним целым! Мир продолжает идти по этому пути! И все же!”

Присцилла: "Как и природа песни, сопровождающие ее чувства различны. Некоторые песни приносят положительные эмоции, боле того, видение идеальной песни у каждого свое. Все кричишь о своих истошных чувствах, но такое поверхностное понимание того, что является наиболее жизненно важным... это глупо.”

Сириус: "Хватит уже!!”

Сириус широко раскрыла глаза, услышав беспощадную речь Присциллы, и с ревом сложила руки на груди. Столкнувшись, ладони громыхнули цепями, и каждая рука начало яростно разматывать цепи.

Кожа на руках отслаивалась, плоть соскребалась, словно от боли, Сириус раскинула руки, с силой вращая цепи.

Вращающиеся цепи не было видно изза покрывавших их огненных вихрей, слой пламени на краях кругов, по которым вращались цепи, утолщался.

Обжигающее пламя приняло форму одного вихря в форме диска, зажженое в честь пробудившегося Гнева.

Присцилла: "Может быть, бинты нужны изза таких ран?”

Бинты предназначались для ожоговых ран. Если они нужны были изза того, что было сейчас засвидетельствовано, то на самом деле это глупость.

Лицезрея эту невероятную силу, с эту опасность, Присцилла не дрогнула.

Две огненные цепи, слившиеся в одну мощную бурю.

Присцилла апатично посмотрела на огненный вихрь.

Сириус: "Трепет чувств... всепоглощающие эмоции, эта сила, этот гнев!”

Внушительное отвращение, чувство отвращения питало пламя Сириус.

Вращающееся пламя приближалось.

Металическая цепь прекратила свое существование. В то мгновение, когда пламя засияло, роль цепей, как оружия, подошла к концу.

Цепь, сделавшая свое дело, исчезла в мгновение ока, и только огонь летел на Присциллу. Масса жара, поглощающая все, будто облако, упавшее с неба, неумолимо приближается.

Увернуться было невозможно, единственное, что предстояло - быть проглоченной.

Что же касается самого пламени, то тут был только один выход.

Присцилла: "... Если мое слово это слово небес, то свет клинка Янь последует ему.”

Столкнувшись с приближающейся волной пламени, Присцилла подняла клинок Янь.

Не то чтобы она чувствовала себя неловко в этой ситуации, она просто высоко подняла свой клинок.

Сириус: "Исчезни—..!”

Присцилла: “——”

В момент столкновения Сириус высказала свою ядовитую ненависть к Присцилле.

Присцилла не обратила внимания на ее ярость. Единственным звуком, который она услышала, была песня.

В тот момент, когда волна жара должна была поглотить ее тело, лезвие Ян изменилось.

Раньше на мече все золото сияло светом, теперь же сияние внезапно исчезло. Только багровое свечение и алое лезвие остались в руках Присциллы.

Меч встретился с пламенем.

“——”

Без золотого сияния меч превратился в обычный стальной меч, таким образом, он был не способен отразить приближающееся пламя. Если бы в этот момент кто-то наблюдал за происходящим, возможно, он подтвердил это.

Но результат оказался прямо противоположным.

Присцилла: "... совершенно бессмысленно.”

Тихо произнеся это, Присцилла отвела лезвие Янь в сторону.

Она должна была быть поглощена пламенем и исчезнуть.

И все же она еще не исчезла. Мало того, ее тело не несло на себе никаких следов воздействия тепловой волны, красивое и стройное, как всегда.

Волны огня, мощь которых можно было ощутить, были сметены без следа.

Будто лишь лезвие Янь, к которому вернулся золотой свет, знало, куда исчезло пламя.

Присцилла: "Мм—”

Крепко сжимая клинок Янь, Присцилла сменила выражение лица.

Там, где когда-то была уверенная улыбка, теперь было напряжение на щеках, она ускорила шаг.

Прямо в поле ее зрения была быстро бегущая Сириус.

Бешеный несясь она сильно отдалилаась от Присциллы. Очевидно, что она бежала, не проверяя результат своей атаки.

Это означало, что с самого начала целью Сириус была не Присцилла.

Сириус: "Прекрати эту проникающую песню—...Гнев, который я разделяю с этим человеком, не отрицай его произвольно!”

Глаза налились кровью.

Сириус помчалась прямо к контрольной башне, где пела Лилиана.

Белое пламя, окружавшее контрольную башню, было пламенем, которое высвобождало Лилиану. Когда Сириус ворвется в здание, она наверняка будет сожжена этип пламенем.

Что-то подобное, поймет даже помешанная. Затем цель была,

Присцилла: "Негодяйка, ты заставляешь меня—”

Движимая инерцией, фигура Присциллы пронеслась через двор. Хотя Сириус была действительно быстра, Присцилла догоняла ее.

Первоначальное преимущество Сириус пропало даром, Присцилла замахнулась клинком Янь на нее. Даже если бы она захотела, у нее больше не было средств для защиты. Без цепей на руках у нее не было возможности встретить меч Присциллы.

Присцилла: "Стой, простолюдинка—..”

Сириус: "Достала, прекрати уже!!”

Присцилла:"...!?”

Прежде чем меч Янь успел ударить Сириус, тело Присциллы замерло. Все ее тело застыло, словно намертво прикованное к месту, горло Присциллы внезапно перехватило.

Сириус приподняла плащ, и из-за спины донесся звук цепи спрятаной под плащом, который был так знаком в этой битве ...

Присцилла: "Кхх!”

Вместо удара по рукам, цепь обмотала ноги Присциллы, и она застыла на месте.

Как все ее тело было застыло на месте, она не могла отразить атаку.

Несмотря на яростную атаку цепью в несколько раз более быструю чем, чем любая атака рукой, Присцилла с величественным взглядом сделала резкое движение. Раздался звон стали на ее теле, и связанные оранжевые волосы Присциллы распустились, красивые волосы рассыпались.

Ее лицо осталось незапятнанным. Однако ее гордость была уязвлена.

Сила цепи, сдерживающей Присциллу, уменьшилась, но Сириус приблизилась башни.

За это время Сириус приблизился к контрольной башне, используя движение за пределами возможностей обычного челоека, чтобы перенести ее силу и вес тела в движение цепи, и она высвободил силу всего ее тела.

Огненный змей с бешеной скоростью врезался в контрольную башню, и основание каменной башни с гулом обвалилось. Основание каменной башни было поглотили волны огня, оно распадалось, крошилось на кусочки, башня накренилась от сильного удара пламени.

- Лилиана была на той каменной башне.

Каменная башня накренилась и полетела вниз.

Присцилла с рассыпавшимися по плечам оранжевыми волосами смотрела, как рушится башня, широко раскрыв глаза.

Был виден силуэт Сириус. Но на вершине падающей башни не было видно силуэта Лилианы.

И все же,

Песня Лилианы продолжалась. Даже если земля рухнет, даже если она будет погребена под башней.

Лилиана выполняла свои обязанности, продолжая утешать сердца людей.

— ... Что значит!”

Итак, Присцилла без колебаний направилась к Сириус.

Если голос Лилианы будет прерван, власть над сердцами людей вернется к Сириус.

Приняв решение за долю секунды, она сверкнула клинком Янь, и Присцилла одним ударом ноги рассекла землю.

Сириус: "Беспощадная эгоистка! Не сочувствуйте, неся в себе такое высокомерие! Вы, у кого нет связей с людьми, ущербны, взаимопонимание, соединие-это естественное состояние человека!”

Сириус, разрушившая контрольную башню, поддалась действию гнева Присциллы.

Цепь подпрыгнула, голова откинулась назад. Пламя рвануло вперед, взрыв достиг тела Присциллы и отбросил ее назад. Пауза... а затем снова шаги.

Купаясь в тепле, Присцилла не отводила глаз.

То же самое можно было сказать и о безумии Сириус. Помешанная больше не слышала никакого другого голоса.

На этом все и закончится.

Из тех двоих, что схлестнулись, как пламя и вода, могла остаться только одна.

“——”

Контрольная башня издала грохот. Разбросанные камни, дым и пламя рассеялись, и внутренний двор превратился в пылающий адский пейзаж.

Те, кто стояли у воды, куда упала башня, кричали со слезами на глазах, когда убегали. Но не слезы горя.

Слезы чего-то другого,

Слезы от звука песни.

Сириус: "Любовь-это как—”

“Нет. - Настоящие принятие любви учитывает различия. Ибо все к одному и тому же человеку относятся одинаково, разделяют одни и те же чувства, это вызывает тошноту и отвращение.”

Она наклонилась, чтобы отбросить цепь, и наклонилась, чтобы встретить стремительную атаку.

Расстояние сократилось,и раздался звук удара о цепь.

Звук столкновения стали со cталью был заглушен ревом рушащейся контрольной башни.

- Голос Присциллы достиг ушей Сириуса.

Присцилла: "Все кончено.”

Сириус: "Неужели ты думаешь, что я не знаю лучше?”

В тот момент, когда Присцилла взмахнула клинком Янь, Сириус распахнула пальто.

Вокруг талии уродки были туго намотаны цепи, как и вокруг рук и ног, вокруг ее тела были обмотаны цепи.,

Молодая девушка с вьющимися светлыми волосами.

Чего Присцилла не знала, так это того, что ее зовут Тина. С самого начала этой суматохи она была заложницей Сириуса.

Хотя Субару упоминал ее во время обсуждения стратегии сражения с гневом, Присцилла не запомнила этого.

- МММ!”

Тем не менее, Присцилла без колебаний замахнулась клинком Янь на стоявшего перед ней заложника.

Клинок не колебался и несся к Тине и к телу Сириус. Лезвие меча, славящееся своим ужасным жаром, беззвучно рассекло защитные цепи вокруг ее тела, разрезав пополам.

Сириус: "О боже, о боже?”

Присцилла: "Клинок Ян может легко рассечь все, что он выберет.”

Тело связанной девушки было освобождено. Упавшая девушка подняла заплаканное лицо, встретив прикосновение меча, который прошел сквозь ее тело, она не могла не упасть от неожиданности в тот же миг.

Но в результате на теле молодой девушки не было видно жесткого ранения от клинка.

Вместо этого Сириус была атакован и отступила.

Помешанная посмотрела на рану и медленно встряхнула себя, оглянувшись на Присциллу.

Сириус: "Эта агония ... ты…”

Присцилла: "Какова причина говорить сейчас о твоей боли? Мое великолепие не заботится о том, чтобы стать единым целым с кем-то. Ты будешь нести свою чушь, пока ты умираешь в одиночестве.”

Присцилла снова взмахнула мечом.

С поразительным звуком и скоростью тело Сириуса забилось в конвульсиях на булыжной мостовой, залилось свежей кровью, покатилось к воде и упало в нее.

Услышав шум воды, Присцилла посмотрела на клинок Янь.

Присцилла: "Это наконец закончилось? Слишком хлопотно.”

После того, как она заговорила, обвалились остатки башня управления. Большая ее часть превратилась в щебень, и крыша, на которой была Лилиана, тоже почувствовала обвал, превратившись в щебень.

Из рухнувшей бащни - разумеется, не доносилось никакой песни.

Она смотрела на груду обломков, молодой голос позвал прищурившуюся Присциллу:

Тина. Ее лицо все еще выражало недоверие, и Присцилла опустила голову, только чтобы увидеть, как глаза Тины задрожали, а слезы потекли вниз.

Присцилла вздохнула.

Клинок Янь исчез.

Как и белое пламя, которое освещало водные пути. Множество людей подходили ближе. Несколько человек направились к рухнувшим обломкам в поисках погребенной певицы Лилианы.

Присцилла: "В такую ночь, как эта, тут только шумные простолюдины. То, что должно было быть дебютом певицы, собрало лишь вульгарность простолюдинов. Как это утомительно.”

На первый взгляд это была та же апатия, что и всегда, но под этой апатией было еще какое-то чувство.

Присцилла посмотрела на рыдающую Тину, потом на водный путь.

Присцилла: "Но, неплохо. Есть овации.”

※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※

Медленно течет вместе с водой...

Больное тело, переполненное жизненной силой, как бы это лучше описать, тело, покрытое ранами? Или травмированное? Точно можно сказать, что оно не было способно даже пошевелиться.

“—Ах —ах.”

Она полностью лишилась энергии, не могла издать хоть какой-то звук, даже кончики пальцев не могли сдвинуться с места.

К счастью, наряд барда достаточно обнажал тело, небольшое количество ткани, так что после падения в воду наряд не увеличил ее массу, увеличивая шансы на выживание.

Но для меня, не способной плыть самой, просто плыть по течению и не утонуть и так было сложно.

Если так продолжать, рано или поздно я замерзну, разве это не было бы достаточно проблемно!?

- Громко выкрикнул голос изнутри.

Если я засну, я умру.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

“—Ах, —да.”

Горящая башня, пламя.

Все тело будто поджарили, сначала оказаться в водном потоке было прохладно и приятно, но теперь стало холодно... ух, это плохая новость.

Кстати говоря, решение не убегать, а оставаться в рушащейся башне, чтобы петь, пока она не упадет в воду, была, вероятно, еще более фатально…

Потому что это было приятно. До такой степени, что я думала, будто жила ради этого момента.

На самом деле, она надеялась на такое развитие событий.

Казалось, что все кончено, так что пока Присцилла-сама не была убита, все, вероятно, пройдет гладко. Это было приятно осознавать.

Ладно, тогда все хорошо.

Стать настоящим бардом.

То, что было необоходимо сделать, чтобы стать истинным бардом, в каком-то смысле можно сказать, что я это сделала.

Возможно, цель оставить классические песни в истории не была достигнута, но, если все, кто был там, были спасены, оставить вклад в их спасение, было бы интересной историей, чтобы расказывать на семейном ужине... оставить приятный отпечаток в сердцах людей, в этом мире, было то небольшое, что я искренне желала.

Кстати, только что раздался странный крик, вероятно, это знак того, что я все еще нахожусь в этом мире.

Есть ощущение, что абсолютно все нужно отпустить …

Голос-это доказательство жизни. Ах, столкнувшись со смертью, как я ухитряюсь быть такой беспечной? Хотя, похоже, что пришло время, чтобы все закончилось.

Хотя пришлось пройти через многое, в целом это была счастливая жизнь.

Ну что ж, спасибо вам за все, большое спасибо!

“Ой! Ой! Боль в голове!”

“Ааа! Что это было только что? Лилиана?”

Голова сильно ударилась обо что-то, будто столкнулась с лодкой, плывущей по водному пути или еще с чем-то. Да, наверное, так оно и было.

А из лодки доносился знакомый мужской голос.

“Лилиана! Так рад снова тебя видеть! Но почему ты находитишься в водном пути? Нет, сначала мы отступим. Подожди меня!”

Несмотря на то, что это было ужасно больно, изза шока я забыла вскрикнуть.

Кстати говоря, Киритака-Сан, кажется, подобрал меня.

- Отлично, почти ... отлично, поймали!”

Киритака-Сан наклонил голову к воде, вытягивая мое плавающее тело вверх.

В этот момент, ах, его рука коснулась моей!

Но, эх, нет сил, чтобы злиться прямо сейчас. Так что все в порядке.

Когда меня затащили в лодку, я все еще не могла пошевелиться.

Киритака: "Твое тело такое холодное. Подожди меня, Лилиана. Я использую огненный камень. И я тебя вытру. Ты, которой я дорожу, не можешь промокнуть насквозь.”

Он вытер полотенцем мои волосы и лицо.

Его движения были неожиданно мягкими, почти что движения джентльмена.

Внезапно нахлынуло чувство облегчения.

Я выдохнула и сказала.

Лилиана: “Киритака... что ты делал?”

Киритака: "Я ... ты имеешь в виду меня? Многое произошло, верно, многое было сделано для того, чтобы отвоевать город!”

Откинув назад челку, которой он так гордился, а его зубы блестели.

Поскольку у меня не было сил открыть глаза, я не могла видеть его, но он, казалось, всплыл перед моим мысленным взором.

Я не могла удержаться от смеха, который, казалось, шокировал Киритаку.

Я хочу услышать все о проблемах Киритаки-сан, и у меня есть несколько вещей, которые я хочу сказать вам. Сейчас мне очень хочется спать, но я хочу тебе сказать.

Лилиана: "Я действительно хочу спать, с этого момента я собираюсь спать, я хочу спать".…”

Киритака: "А-а, хорошо. Я отвезу тебя в безопасное место, не волнуйся.”

Лилиана: "Спящая я, если ты не сделаешь ничего плохого... тогда мы поговорим позже…”

Киритака: "Эээээ!?”

Нет, тогда, может быть, я скажу это первой.

Но, если я открою глаза, может быть... Нет, определенно мы скажем друг другу что-то неловкое, это будет слишком неудобно.

- Быть вашей певицей прекрасно, сказать этого будет достаточно.