Последующие годы Лита были нелёгкими.

Ежедневно он задавал множество вопросов. Наконец он заполнил большинство пробелов в своём словарном запасе и начал узнавать о своей семье и новом мире.

Он узнал, что они жили в деревне Люция, которая была частью графства Люстрия, которое, в свою очередь, было частью Королевства Грифонов.

Его родители знали названия всех соседних стран, но на этом всё. Они ничего не знали о жизни за пределами села, и их это не заботило.

В их глазах королева была чем-то вроде мифического зверя, они всю свою веру и заботы возлагали на графа Ларка. Он не только вершил правосудие и собирал налоги в графстве, но и всегда принимал участие в весеннем празднике Люции в качестве почётного гостя.

Его родители никогда не говорили своим детям о магии, войнах или истории. Они рассказывали им только сказки, чтобы не пугать их.

Все их истории были наполнены красивыми принцессами, доблестными героями и подлыми тиранами.

Лит был искренне недоволен такой скудной информацией. Он хотел знать, как называется планета, на каком этапе научного развития она находится.

Он хотел узнать об истории магии, преданиях, легендах, обо всём, что могло бы дать ему хоть небольшое представление о том, чего ожидать от жизни.

К сожалению, было ясно, что им известны лишь слухи. Поэтому он не мог задавать вопросы, о которых даже не должен был думать.

По крайней мере, его семейное древо было намного легче понять. Элина и Рааз поженились очень рано, даже по деревенским меркам, едва им исполнилось шестнадцать.

Рааз, будучи единственным ребёнком в семье, унаследовал ферму своего отца, где они в настоящее время проживают. Элина забеременела вскоре после свадьбы, родив близнецов Рену и Орпала.

Затем она снова беременела каждые два года. Это означало, что Раазу и Элине в настоящее время двадцать пять лет, Рене и Орпалу — восемь лет, Триону — шесть лет, Тисте — четыре года и, наконец, Лит — два года.

Фактически, большая часть информации была получена из вопросов у его братьев и сестёр. Лит в основном ограничивался вопросами: «что это?» и «почему так?».

Проводя всё больше и больше времени с остальной семьёй, он также обнаружил, почему, несмотря на то, что его отец владел такой хорошей фермой, с собственным сараем и курятником, у него было так много проблем с едой.

Тиста родилась с врождённым заболеванием, которое не позволяло ей делать какие-либо физические нагрузки, а также делало её склонной к болезням.

Быстрого шага было достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание. Время от времени она кашляла, а когда всё становилось ещё хуже, кашель становился сильнее.

В этот момент одному из её родителей приходится бежать в деревню, чтобы попросить Нану навестить их и исцелить её. Но по-настоящему вылечить её она не могла, а только облегчала симптомы и возвращала её к естественному состоянию.

И хотя обследование было дешёвым, само лечение было дорогим. Кроме того, даже если Рааз заберёт её, а затем приведёт Нану к себе домой, это будет стоить ещё дороже.

Поездка туда и обратно означала, что её бизнес несёт убытки, поэтому ей требовалась компенсация.

Именно постоянная необходимость в целителе ложилась бременем на их бюджет.

Литу было очень жалко её. Несмотря на то, что он не проводил много времени с Тистой, она была драгоценна как для Элины, так и для Рены, и этого было более чем достаточно, чтобы сделать её драгоценной и для него.

Он чувствовал себя беспомощным, проклиная свою неспособность в любой момент практиковать магию света и тьмы. Магия света требует терпения, и пока он не получит твёрдого представления о том, как она работает и какова анатомия человека в этом мире, он не осмелится подвергнуть риску чьё-либо здоровье.

Магия тьмы отличалась. Лит видел её только один раз, никто из его семьи не использовал её. И даже в этом единственном случае он ясно ощутил содержавшуюся в ней разрушительную силу.

Он также был настроен против этого, поскольку на Земле тёмная магия всегда ассоциировалась со злыми практиками и нежитью, поэтому у него не было желания баловаться чем-то потенциально ужасающим.

Лит мог лишь продолжать жить в надежде на то, что в конце концов сможет обучиться магии, пока терпит безумие, которое он стал привыкать называть семейной жизнью.

Он должен был быть живым, но не слишком. Ему должно было быть любопытно, но не слишком сильно. Ему пришлось бегать, но никогда не выходить за дверь.

Его родители никогда не были удовлетворены. Если бы он попытался сесть в углу и медитировать, они бы волновались, потому что он был слишком тихим или слишком ленивым. Если он пытался передвигаться или помогать им, его ругали за то, что он мешал.

Они отказались обучать его обычной магии и запретили ему изучать её.

Лит не мог выйти на улицу без сопровождения, не мог подойти к камину, не мог задавать слишком много вопросов.

Всё было в принципе запрещено, пока он не вырастет.

Литу не раз хотелось кричать:

«Я могу быть биологически молодым, но на самом деле я здесь самый старый, чёрт возьми!»

Но всё, что он мог сделать, это принять это и повиноваться.

Его вражда с Орпалом так и не разрешилась, и он ясно чувствовал восхищение Триона к своему брату. Очевидно, Орпал был для Триона тем же, чем Рена для Лита, его образцом для подражания.

В отличие от Орпала, Трион не мог полностью игнорировать его, даже когда их родители отсутствовали. Но Лит ясно видел, что каждый раз, когда брат ему помогал, это было просто из вежливости. Между ними не было доброты.

Лит быстро начал игнорировать его в ответ.

«Я уже провёл половину своей старой жизни, беспокоясь о неблагополучных членах семьи. Будь там, сделай это. Так что спасибо, но нет. Мне наплевать, чёрт тебя побери», — это были его мысли по этому поводу, поэтому он пустил всё это на самотёк.

Когда ему исполнилось три года, он больше не мог этого терпеть. Скука, вызванная холодными зимними месяцами. Он сидел дома двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, при этом был постоянно голодным. Всё это сводило его с ума.

Был ненастный день, и вся семья собралась у камина. Элина учила дочерей шить. Рааз учил Орпала резать дерево, а Триону и Литу разрешалось только смотреть. Они были ещё слишком маленькими, чтобы обращаться с острыми предметами, даже шитьё было запрещено.

Лит неожиданно попросился им помочь, сбивая с толку отца и льстя матери.

— Ты слишком маленький, а руки ещё неуклюжи, — ответила она.

И Элина была права: тело Лита казалось ещё более неуклюжим, чем его прежнее, до того, как он начал заниматься боевыми искусствами. Одной мысли об утраченной мышечной памяти было достаточно, чтобы заставить его плакать.

Поэтому он терпеливо ждал, пока Рааз закончит инструктировать Орпала, а затем Лит собрал всё своё мужество и попросил научить его читать, писать и считать.

Рааз был ошеломлён.

— Ты слишком молод! Обычно дети ждут, пока им исполнится шесть лет, чтобы пойти в школу и учиться. Тебе не кажется, что это скучно? — эту философию всегда придерживался каждый мужчина в его родословной.

— Скучно? Что может быть скучнее, чем сидеть здесь и ничего не делать? Как вчера и позавчера. И наверное, завтра! Пожалуйста, папа, давай попробуем! Прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Рааз не знал как сказать «нет». Лит никогда раньше его ни о чём не просил.

«Даже когда он явно всё ещё голоден, если он замечает, что еды больше нет, он никогда не просит больше, — подумал он. — В сравнении с Орпалом. Я не знаю, слишком ли хорош Лит или я просто слишком балую Орпала».

Он действительно хотел найти выход, но Элина уже смотрела на него. Её руки не переставали шить, её рот объяснял девочкам, что они делают не так, но её глаза были явно обращены на него.

«Чёрт возьми, что я могу сказать? Для обучения не нужны даже опасные инструменты… Вот и всё! Инструменты! Иногда я такой идиот».

Рааз посмотрел в щенячьи глаза Лита, его сердце сжалось, как в тисках, но он всё равно ответил:

— Прости, сынок, у нас нет ничего, на чём ты мог бы написать. Так что я не могу тебя научить.

Лит обдумал всё, прежде чем спросить, так что решение у него уже было под рукой. Он взял самый большой поднос, который у них был и наполнил его золой, собранной в ведре у камина.

— Теперь есть где! Мы можем писать сколько угодно! — Рааз и Элина были поражены изобретательностью Лита. Он собирался возразить снова, когда заметил, что взгляд Элины превратился в хмурый. Её руки двигались слишком быстро, и это означало для него проблемы.

Снаружи была буря, но он не мог убежать от той, которая назревала внутри. Поэтому с глубоким вздохом он сдался.

— С чего ты хочешь начать? — Рааз мог только надеяться, что Литу быстро надоест и позволит ему вернуться к своему отдыху.

— Подсчёт! — быстро ответил Лит.

Итак, Рааз сел на пол рядом с ним и начал рисовать линии в золе. Лит был в восторге. Числа, которые они использовали, имели форму, отличную от арабских цифр, но в остальном они были идентичны, даже методы расчёта были одинаковыми.

Поэтому он сохранил новые числа в верхнем ряду, чтобы узнать их форму, а затем начал составлять таблицы умножения. Он действительно мог производить такие простые вычисления в уме, но ему нужно было выгравировать новые числа как в уме, так и физически. Когда он закончил, Лит начал принимать запросы от своей «аудитории», и когда Орпал саркастически спросил:

— Сколько будет 124 умножить на 11?

Он быстро ответил «1364», лишив всех дара речи. Элина не могла удержаться от того, чтобы подняться и крепко обнять Лит.

— Мой маленький гений! Я так тобой горжусь!

Менее чем за час он овладел тем, на что другим потребовался бы целый год. Рена и Тиста вскоре присоединились к ней в объятиях, поздравляя своего младшего брата, в то время как мужская часть семьи всё ещё была ошеломлена.

В сельской местности они учились считать только для того, чтобы их не обокрали при продаже или покупке товаров. Таким образом, они помнили только сложение и вычитание, позволяя бесполезным умножениям и делениям исчезнуть в их сознании.

На чтение и письмо требовалось больше времени, но это было так же просто. Лит уже знал большинство слов и знал, как их писать. Ему нужно было только выучить алфавит и запомнить его, чтобы уметь читать и писать.

И снова его семья была ошеломлена, и единственный, кто не радовался с ними, был Орпал, оставшийся наедине со своей завистью и презрением.